Стихи об Америке - Страница 12

Бегут без бород
                             и без выражений на лице.
Богатств буржуйских особые источники:
работай на доллар,
                                  а выдадут цент.
У меня ни усов,
                           ни долларов,
                                                  ни шевелюр,—
и в горле
                застревают
                                     английского огрызки.
Но я подхожу
                        и губами шевелю —
как будто
                через стекло
                                       разговариваю по-английски.
«Сидишь,
                 глазами буржуев охлопана.
Чем обнадежена?
                                Дура из дур».
А девушке слышится:
                                      «О́пен,
о́пен ди дор».
«Что тебе заботиться
                                       о чужих усах?
Вот…
          посадили…
                              как дуру еловую».
А у девушки
                     фантазия раздувает паруса
и слышится девушке:
                                     «Ай ло́в ю».
Я злею:
             «Выйдь,
                            окно разломай, —
а бритвы раздай
                              для жирных горл».
Девушке мнится:
                             «Май,
май гöрл».
Выходит
               фантазия из рамок и мерок —
и я
      кажусь
                   красивый и толстый.
И чудится девушке —
                                      влюбленный клерк
на ней
            жениться
приходит с Во́лстрит.
И верит мисс,
                         от счастья дрожа,
что я —
              долларовый воротила,
что ей
           уже
                  в других этажах
готовы бесплатно
                               и стол
                                          и квартира.
Как врезать ей
                          в голову
                                         мысли-ножи,
что русским известно другое средство,
как влезть рабочим
                                   во все этажи
без грез,
                без свадеб,
                                     без жданий наследства.

НЕБОСКРЕБ В РАЗРЕЗЕ

Возьми
              разбольшущий
                                         дом в Нью-Йорке,
взгляни
              насквозь
                              на зданье на то.
Увидишь —
                     старейшие
                                        норки да каморки —
совсем
             дооктябрьский
                                       Елец аль Конотоп.
Первый —
                   ювелиры,
                                    караул бессменный,
замок
           зацепился ставням о бровь.
В сером
               герои кино,
                                   полисмены,
лягут
         собаками
                          за чужое добро.
Третий —
                  спят бюро-конторы.
Ест
       промокашки
                             рабий пот.
Чтоб мир
                 не забыл,
                                  хозяин который,
на вывесках
                      золотом
                                     «Вильям Шпрот».
Пятый.
            Подсчитав
                               приданные сорочки,
мисс
         перезрелая
                              в мечте о женихах.
Вздымая грудью
                              ажурные строчки,
почесывает
                      пышных подмышек меха.
Седьмой.
                 Над очагом
                                      домашним
                                                         высясь,
силы сберегши
                           спортом смолоду,
сэр
      своей законной ми́ссис,
узнав об измене,
                              кровавит морду.
Десятый.
                Медовый.
                                  Пара легла.
Счастливей,
                      чем Ева с Адамом были.
Читают
              в «Таймсе»
                                   отдел реклам:
«Продажа в рассрочку автомобилей».
Тридцатый.
                     Акционеры
                                         сидят увлечены,
делят миллиарды,
                                жадны и озабочены.
Прибыль
                 треста
                             «изготовленье ветчины
из лучшей
                  дохлой
                               чикагской собачины».
Сороковой.
                     У спальни
                                       опереточной дивы.
В скважину
                    замочную,
                                      сосредоточив прыть,
чтоб Ку́лидж дал развод,
                                            детективы
мужа
          должны
                         в кровати накрыть.
Свободный художник,
                                       рисующий задочки,